Минэкономразвития РФ внесло на рассмотрение в правительство законопроект «Об ограничении выбросов парниковых газов в атмосферный воздух». «Нам предстоит выстроить системную работу по сбору и проверке углеродной отчетности, развивать национальную систему прогнозирования эмиссии парниковых газов», — заявил замминистра экономического развития Илья Торосов.
В ведомстве отметили, что документ подготовлен в соответствии с поручением президента РФ, а его принятие будет способствовать реализации Россией Парижского соглашения по климату. Напомним, в указе президента РФ № 666 говорится о необходимости сокращения к 2030 году выбросов парниковых газов до 70% относительно уровня 1990 года.
Проблема в том, что законопроект, который Минэкономразвития, основываясь на указе № 666, предлагает к рассмотрению, не заставит российские предприятия сокращать выбросы. Документ позволит существенно увеличить выбросы по сравнению с текущим уровнем. Напомним, в 2018 году в России уровень выбросов составлял, почти 52% (с учетом поглощающей способности лесных хозяйств – методике, которую в других странах считают по-другому) от показателей 1990-го года (Доклад о национальном кадастре), а в указе № 666 говорится о допустимых 70% выбросах от объема 1990-го года.
«Главным „производителем“ выбросов СО2 в России являются энергетические источники. Но речь тут не идет только об энергетике как отрасли. Под этот пункт подходят вообще все предприятия, которые сжигают топливо для получения энергии, необходимой для производства разных товаров. Когда в контексте климата говорят об энергетике, то под термин „энергетические источники, провоцирующие выбросы парниковых газов“ попадает даже транспорт с ДВС. Вот для всего этого теперь и увеличивают максимально допустимые рамки по выбросам», — говорит гендиректор «Центра экологических инвестиций» (ЦЭИ) Михаил Юлкин.
Гендиректор ЦЭИ подчеркивает, что пока не видит ни одного сценария, при котором в России может произойти настолько резкий скачок в промышленности, чтобы понадобились расширенные рамки допустимого объема выбросов. Возможно, цель указа, которым руководствуется Минэкономразвития, — это план на перспективу. В стране как бы заранее готовят условия, при которых она могла бы заниматься наращиванием производства без оглядки на ограничения по выбросам СО2.
«Заметьте, в ЕС говорят, что к 2030 году они сократят выбросы, но не „до“ 60%, а „на“ 60% от 1990 года. Выходит, у европейцев останется только 40% от общего числа выбросов к 1990 году, а у нас — 70%. ЕС уменьшит выделение СО2 в атмосферу в 2 раза, а мы рисуем себе противоположную тенденцию», — рассуждает эксперт.
В итоге, по мнению Михаила Юлкина, Россия окажется в ситуации, когда экспорт углеводородов — важнейшей статьи доходов для ее бюджета — может серьезно уменьшиться за счет снижения спроса на европейском рынке.
Отказавшись декарбонизировать свою экономику самостоятельно, Россия окажется в ситуации, когда ее декарбонизируют внешние обстоятельства.
Это может кончиться тем, что снижение выбросов СО2 в РФ произойдет за счет снижения ВВП в стране, как это было в 1990-х, когда промышленность снизила производство не ради экологии, а из-за проблем с экономикой.
«Развитие ВИЭ, использование энергии с сокращением выбросов СО2, производство экологически чистого водорода — вот что добавит живучести экономике РФ. Думать надо не о люфте для промышленности, работающей за счет старых технологий 50-х годов, а том, чтобы направлять ресурсы на технологии производства, которые будут востребованы через 15-30 лет», — резюмирует гендиректор «ЦЭИ».
Углеродный налог в Европе вскоре может стать реальностью, под которую придется подстраиваться всем торговым партнерам Евросоюза. Речь идет не только о «зеленой сделке» Еврокомиссии, цель которой — нулевые выбросы парниковых газов и создание внутри ЕС системы по мониторингу и подсчету СО2, выделяемого при производстве. Благодаря Парижскому соглашению о климате тренд по уменьшению выбросов распространяется не только на ЕС, но и на многие другие страны, включая Россию. Однако у РФ пока нет готовых инструментов углеродного регулирования через внедрение системы мониторинга.
«Сейчас сведения о выбросах парниковых газов в России можно получить только из Национального кадастра, который РФ обязана готовить и публиковать по Рамочной конвенции ООН об изменении климата. Но в кадастре приводятся только укрупненные суммарные данные по секторам экономики, а сведения из других источников нередко бывают обрывочными и противоречивыми», — объясняет в беседе с «НиК» Юрий Мельников, старший аналитик Центра энергетики Московской школы управления СКОЛКОВО.
Эксперт считает, что для успешного функционирования системы мониторинга важно будет наладить ее кооперацию с крупнейшими эмитентами парниковых газов: предприятиями в сфере электроэнергетики, теплоснабжения, нефтегазового комплекса, металлургии, химической промышленности. Однако лишь некоторые из этих предприятий сейчас добровольно отчитываются о выбросах парниковых газов.
Разовые проверки в принудительном порядке ожидаемого эффекта не дают. Глава «Росприроднадзора» Светлана Радионова заявляла, что промышленные предприятия в РФ целенаправленно снижают выбросы, как только понимают, что вскоре будут проводить замеры на их производстве. Именно поэтому Росприроднадзор просит у правительства обязать заводы первой категории (300 предприятий в стране, на которые приходится до половины всех выбросов) предоставить ведомству онлайн-доступ к их данным автоматического контроля выбросов.
В РФ нет особого стимула для ускоренного создания системы углеродного мониторинга. По мнению замминистра экономического развития Ильи Торосова, в качестве основных инструментов сокращения углеродного следа российской продукции следует рассматривать реализацию добровольных климатических проектов. Очевидно, что этого будет недостаточно для создания полноценной национальной системы углеродного регулирования.
«Очень трудно говорить о сроке запуска такой системы в масштабах всей страны — законопроект еще даже не внесен в Госдуму, а все параметры работы системы еще только предстоит утвердить дополнительными подзаконными актами.
К тому же обязательства России по сокращению выбросов парниковых газов к 2030 г., установленные недавним указом президента № 666, почти наверняка и так будут выполнены. Из-за этого отсутствует серьезный стимул для запуска полноценной государственной системы учета выбросов», — считает Юрий Мельников из СКОЛКОВО.
К слову, в конце октября глава Светлана Радионова сообщила, что в России откладывается на год создание системы государственного мониторинга качества воздуха. «Поставщик не выбран, техзадание не реализовано. Это значит, мы получили оттяжку еще на год», — сообщила глава Росприроднадзора.
В указе президента № 666, на который опирается законопроект Минэкономразвития по сокращению выбросов СО2, есть еще один важный пункт. В нем говорится о необходимости «разработать и утвердить с учетом особенностей отраслей экономики Стратегию социально-экономического развития РФ с низким уровнем выбросов парниковых газов до 2050 года». Возможно, главным драйвером такой стратегии в будущем станет водород. Напомним, в октябре этого года премьер-министр РФ Михаил Мишустин одобрил программу «Развития водородной энергетики», основными исполнителями которой назначены Минэнерго и Росатом.
Но это только концепция, которая лишь предполагает создание стратегии (к 2024 году). Практические шаги социально-экономического развития с низким уровнем выбросов начнутся лишь после этой даты. Неизвестно, успеет ли российская энергетика перестроиться, чтобы, к примеру, углеродный налог ЕС не стал для нее препятствием в торговле с Европой.
В технологии производства водорода за последние десятилетия не появилось ничего кардинально нового, констатирует глава Фонда энергетического развития Сергей Пикин. Он также напоминает, что проблема не в поиске технологий, а в нехватке времени: стратегия в России еще не готова, а инфраструктуру по массовому производству водорода нужно строить уже сейчас.
«Инвестиции пойдут в инфраструктуру по производству водорода в РФ только при условии гарантированного спроса. А он формируется комплексно. Развитие водородной энергетики должно получать серьезные дотации со стороны государства, как в ЕС или в КНР. При этом должен быть не только „пряник“, но и „кнут“ в виде, например, квот на использование авто с ДВС. Только после этого на рынке РФ начнется формирование предложения водорода, которое будет сбалансировано нормальным уровнем спроса», — резюмирует Сергей Пикин.
Следует отметить, что пока таких шагов в России еще не сделано. Отечественный автопром в РФ не занимается серийным производством машин на водородном топливе. В 2019 году АвтоВАЗ представил лишь прототип на базе Lada Ellada. Однако в серийное производство его пока не запустили. В таких условиях правительству нет смысла вводить квоты на создание и использование авто с ДВС, ведь альтернативы таким машинам нет. Иномарки на водородном топливе не привлекают российского потребителя, поскольку стоят намного дороже аналогичных моделей с ДВС от тех же производителей, да и инфраструктуры для их заправки и обслуживания нет. Что говорить о водородных авто, если с таким трудом решается вопрос о переводе автомашин на СУГ, а стратегия развития ГМТ на российском рынке реализуется далеко не теми темпами, как планировалось.
Если же говорить о внедрении водорода в энергетику России, то его массовое использование кажется перспективой весьма далекой. Для экспорта хотя бы есть потребитель — Европа.
Тем более у РФ есть в наличии трубопроводы, которые технически могут (от 20% до 50% объема прокачки) использовать свои мощности для доставки водорода на запад. А вот с внутренним потреблением все сложно.
Водород в РФ используется сегодня лишь как промышленный газ, который создается и применяется, как правило, на месте производств аммиака, метанола и при нефтепереработке. Более того, при создании хлора в РФ производится около 500 тыс. куб. м водорода (половина всего объема потребления промышленностью), которые почти полностью бесполезно сжигаются в атмосфере. Причина — массовое использование водорода в энергетике РФ затруднено.
Во-первых, есть проблемы с отсутствием отечественного оборудования, которое могло бы на нем работать. «Газпром» (в рамках программы «Развитие водородной энергетики в России») должен разработать и испытать газовую турбину на метано-водородном топливе лишь к 2021 году. Когда начнется серийное производство этого оборудования, ответить сейчас никто не может.
Во-вторых, в стране пока нет инфраструктуры, которая позволяла бы транспортировать и хранить водород в больших количествах внутри страны. Это, кстати, не дает возможности развиваться в России связке «водород — ВИЭ», при которой солнечные батареи и ветряные парки должны поставлять энергию для производства «зеленого» водорода. Хороший пример такого «шаблона» — Австралия, построившая агломерацию ВИЭ, которая поставляет 23 ГВт для создания «зеленого» водорода. Однако в РФ сейчас слишком мало ВИЭ мощностей для такой стратегии. В первом полугодии 2020 года генерация на основе ВИЭ (не считая ГЭС) составила лишь 0,3% от общего объема выработки энергии в РФ. Для сравнения, в Германии за этот же период такой показатель составил 40%.
В итоге можно заключить, что Россия официально соблюдает положения Парижского соглашения по сокращению выбросов ПГ. Однако де-факто в РФ отсутствуют инструменты и стимулы для реального уменьшения выбросов СО2 (наравне с ЕС) и развития «зеленой энергетики», которая могла бы стать драйвером для стратегии, о которой говорится в указе президента № 666. В виде исключения можно привести принятие российским правительством к 2021 году концепции развития водородной энергетики. Однако от концепции до практических шагов путь долгий, а, учитывая общемировую практику производства и использования водорода, такой шаг выглядит запоздавшим.
Илья Круглей
Свежие комментарии